Я не знаю, зачем пишу эту историю в преддверии Нового Года, когда все заняты праздничными хлопотами, и настроение должно быть радостным. Но мне, как врачу, иногда приходится выслушивать всякие истории, и эта одна из тех, о которой не могу молчать. Мироздание зачем-то сигналило мне заранее, и за три дня до, вместо того, чтобы быть полностью поглощённой написанием научной работы, мой мозг требовал освежить историю Второй Мировой войны, в частности ужасающие страницы о Концентрационных лагерях Третьего Рейха
Вчера ко мне на приём пришла пожилая женщина, оказавшаяся несовершеннолетним узником концентрационных лагерей. Далее рассказ пойдёт от её лица:

"Меня угнали со Смоленщины в 1941 году в возрасте 2-х лет. Помню всё. Была и в Бухенвальде, и в Заксенхаузене В концлагерях из детей выкачивали кровь для переливания раненым немецким солдатам, тех, кто не умер, убивали в газовой камере. Я не умерла от кровопотери. От газовой камеры меня спас второй папа, он не родной мне был, просто русский военнопленный Серёжа. Таких людей, как он, сейчас не делают. читать дальшеОн привязывал меня себе под робу тряпками на живот и так ходил на работу. Со мной на животе. Я молчала, не плакала. Он вечером меня кормил от своей пайки. Однажды меня нашли и утащили на опыты. Мне отрезали огромный кусок мяса с плеча и что-то втёрли *показывает уродливый шрам*. Началось воспаление, высокая температура, я умирала. Меня кинули в барак, там меня нашёл папа Серёжа и перепрятал. Вечером он привёл ко мне немецкого врача. Врач принёс с собой 2 порошка: жёлтый и белый, посыпал ими рану. Подозреваю, что это были фурацилин и стрептоцид Потом приходил под покровом ночи ещё несколько раз. Рана стала заживать. Его бы расстреляли, если бы поймали, этого немецкого врача. Он в концлагере рисковал жизнью ради русской девочки. В апреле 1945 нас освободила Красная Армия. И мы вернулись в Россию. Папа Серёжа меня удочерил. Номер у меня на спине был вытатуирован, так папа Серёжа потом заставил меня его свести. Я до сих пор до тряски в руках боюсь немецких овчарок (у папы Серёжи вся спина была в шрамах от укусов), мотоциклов с коляской и мужиков в камуфляже. А семья моя фильмы про концлагеря смотреть не может. А я смотрю. Каждый год на парады Победы хожу. У нас шапочки такие особенные, у узников концлагерей. А внучка меня как видит в этой шапочке - плакать начинает:"Баба, не надевааааай!" Ей 24 года уже, а она каждый год в День Победы на параде плачет..."

Я долго потом собиралась с силами, и вспоминала, что собиралась написать в выписке.
Вместо названий лекарств вспоминалось, как я столкнулась в 2004 году с неонацистами в маленьком немецком городке Вайсвассер, куда приехала погостить к эмигрировавшей одногруппнице-немке. Никогда в жизни мы с Ольгой так быстро не бегали, как от бритоголовых неонаци в коже, рванувших на русскую речь в вечернем воздухе, как стая волков на 2-х испуганных ланей. На следующий день я увидела надпись на стене: "Русские, вон из Германии! Поляков - в печь!"

Человек может быть и самым благородным, и самым отвратительным животным в мире...
.